Автобиографический монолог

Автобиографический монолог

Автобиографический монолог.  1983

Когда художнику предоставляется возможность сказать несколько слов о своем творчестве, он всегда бывает застигнут врасплох. О чем говорить? Перечислять названия работ или рассказывать забавные случаи о том, как возник тот или иной замысел? Но название произведения – это всего лишь условное обозначение, своеобразный шифр, к которому прибегает художник. Да и сами произведения – это тоже своеобразное обозначение некоего целого, составляющего внутренний мир художника.

С другой стороны, каждый художник, как бы мал или велик он ни был, всегда есть нечто большее, чем простая сумма его работ. Он – личность. Даже когда он создает портрет определенной модели, мы всегда неосознанно называем прежде всего имя художника и уже затем – имя модели.

Внутренний мир художника – вот то главное, что интересует нас в произведениях искусства. Но, к сожалению, оно не поддается описанию словами, да и вообще с трудом определяется самим художником. Лишь потом, задним числом, начинаешь догадываться о том, какое значение лично для тебя имеет та или другая уже сделанная тобою вещь.

Мне кажется, что первая работа, которая имела определяющее значение для меня, была композиция «Дом», где я случайно преступил основную догму школьных заветов, утверждающую, что искусство есть счастливая, удачная копия действительности. Скопировать дом было невозможно, и пришлось заняться игрой в пластические символы, войти в удивительный мир пространственных и смысловых условностей. Неожиданно для себя я осознал, что язык, на котором разговаривает произведение скульптуры со зрителем, есть язык символов. Теперь уже, помимо анатомии, я стал пристально изучать обыкновенные предметы и увидел, что каждый из них обладает особой метафоричностью, имеет свой художественный образ.

Передо мной распахнулся широкий мир совсем иных изобразительных возможностей, и как каждое новое открытие, оно было ярко, прекрасно и казалось единственной правдой.

Программной работой, сделанной в новом ключе, стала небольшая мемориальная скульптура «Памяти А.К.Чекалова», где я вторгся в святая святых – внутрь самой фигуры и сложил ее из неодушевленных предметов: колонны, вазы, оконного проема, занавесок, цветов. Затем появились другие работы, и меня особенно поражало многообразие звучания одного и того же предмета. Образ цветущего дерева, птицы или неодушевленной вещи оказывался неисчерпаемым не только в своих оттенках, но и в выражении подчас диаметрально противоположного смысла, и я радовался волнующей свободе своего выбора.

Однако то, что нам кажется свободой, часто несет в себе и ограничение. На самом деле мы и наше творчество – лишь клавиши какого-то огромного величественного инструмента, на котором «играет» сама природа. Я заметил, что чем дальше двигался к разнообразию, ради которого и стал сам на этот путь, тем однообразней становились мои работы. С замиранием сердца я видел, что одни и те же каннелированные столбы, трепещущие складки, цветущие деревья и пространственные коробки, вступая в различные комбинации между собой, оказываются достаточными для выражения всей гаммы доступных мне чувств. Это мучительно – осознать себя как бы в клетке. Вы спросите: неужели нельзя раскрепоститься и выбрать другой ряд предметных форм, ведь число их необозримо?

Тогда я расскажу вам притчу о детстве. Вы стоите под деревом, оно полно плодов и листьев, но трогать их нельзя.Вот занавеска. За ней что-то происходит. Тем загадочней и желанней мир взрослых. Тяжело падают складки, их можно разглядывать, но касаться их нельзя. Вы подходите к двери. Она открывается, навстречу рванулся ветер. Осталось только переступить порог – и произойдет освобождение. Но вы замираете в неподвижности. Вам дано только разглядывать стены комнаты – ровные, аккуратные, бездушные.

Мир желаний и осознанный запрет. Конечно, можно отдернуть занавеску и перешагнуть порог, но войдя таким образом в мир взрослых, вы навсегда останетесь для них ребенком. Чтобы войти в этот мир на равных, надо застыть на месте – преодолеть свои желания. Это мучительно, но тогда вы победите детство.

Детство, занавеска, коробка, колонны…

Пройдут годы, но что бы ни случилось со мной потом, что бы не взволновало душу, из глубины сознания, как главные действующие лица, вновь возникнут, обступая меня, все те же старые знакомые: расцветает дерево, полное плодов и листьев. Взлетает занавеска, затрепетав от взглядов. Еще неумолимее в своем геометрическом безразличии замыкаются стены коробки. И как противостояние всему возникает гордая вертикаль колонны.

Утратив свою былую взаимосвязь, эти предметы, превращенные в символы, продолжают разыгрывать передо мной мистерию далекого детства, подсказывая, каким образом, хочу я этого или нет, мне дано выразить каждую новую коллизию чувств.

Вот почему я не могу уйти от символов, и все работы, собранные на этой камерной выставке (речь идет о выставке 1979 года), показывают, как по-разному, но в то же время в чем-то одинаково решается композиционная схема избранного сюжета. Как при этом каждая новая работа есть всего лишь вариация взаимоотношений небольшого круга этих основных предметов.

…Однако приходит день, когда случайно, где-нибудь на стройке, мы вдруг натыкаемся на эту до боли знакомую детскую комнату с проломленными стенками и ободранными обоями – это стеснительное вместилище нашего бурного «я» в те далекие годы. Мы останавливаемся. Прекрасна жизнь взрослых: мы можем все. Ревут экскаваторы, вспыхивают звезды электросварки… Мы не можем только одного – вернуться обратно.

Я не знаю, осыплется ли в конце концов, теряя свою листву, дерево? Исчезнет ли совсем, изорвавшись на ветру, занавеска? Сумею ли я противостоять неистребимой геометрии новых коробок? Мне только очень хотелось бы найти в себе силы, чтобы, сгорая в огне отведенного каждому из нас времени, не потерять из виду маленькую, прекрасную колонну детского мужества.

Александр Бурганов