Бурганов-Дейнека

Бурганов-ДейнекаПривет, Бурганов!

Эти слова Александра Дейнеки очень много значили для меня. Особенно в связи с тем переломным моментом в нашем российском искусстве, когда они были произнесены.

Во-первых, об Александре Дейнеке. Всем известно, что официальной доктриной советского искусства был социалистический реализм.  Но другого, в связи с ограничением, в котором существовали мы, и не могло быть. И, тем не менее, все мы молодые чувствовали, что Александр Дейнека — это что-то другое. Это другой реализм. Хотя он был классиком официального искусства. Его «Оборона Петрограда», «Оборона Севастополя» входили в золотой фонд официального искусства. Но его искусство говорило нам, что это другое искусство, что это нечто более высокое и прекрасное, чем доктрины социалистического реализма и окружающая действительность.  Я познакомился с ним в тот момент, когда в нашем искусстве происходили драматические перемены. Строгановская школа была воссоздана и существовала для того, чтобы готовить художников для работы в архитектуре. Но вдруг, в процессе нашего обучения, вышло знаменитое постановление об излишествах. И это резко изменило всю эстетику архитектуры и способ участия художников в архитектуре. Произошли и организационные перемены. В Московском Союзе Художников возникла секция монументального искусства. То есть искусство делилось на две так сказать группы: это более высокое искусство станковой,  и искусство второго сорта декоративно-прикладное, или монументальное, или оформительское, которое участвовало в создании реальной среды наших городов.  Создание секции монументального искусства давало новый жизненный ход нашему участию в архитектуре.

И вот первая выставка нового художественного объединения была открыта в 1961 году. В подготовке к этой выставке, которая знаменовала бы новую ориентацию, приняли участие очень много художников, потому что реальное финансирование государством искусства никто не отменял, только надо было найти форму участия художника в архитектуре. И поэтому все или связали свою жизнь со станковым искусством или пытались найти новые ходы. Дейнека, который был собственно монументалистом в своём станковом искусстве, не бытописателем, а таким романтическим мастером, который преображал жизнь, он был  признан лидером и патроном нового направления.

И вот состоялась эта выставка, где была масса художников, совершенно разных, которые и участвовали и не участвовали в жизни архитекторов. И к этой выставке я придумал совершенно мифический какой-то объект современной архитектуры, какой-то научно-исследовательский институт и на его фасаде сделал своё предложение, как я вижу синтез искусств новой архитектуры и скульптуры.  Темой был взят Прометей, несущий огонь людям, официальный бог советской науки. Он был изображен в аллегорической форме вместе с полётом птиц и какого-то паруса, который говорил о прогрессе и динамике движения. Работа была принята на выставку и оказалась рядом с мозаиками самого Александра Дейнеки. Я, молодой художник, заикаясь, подошел к нему и спросил, а возможно ли такое соседство? Александр Александрович очень иронически усмехнулся, похлопал меня по плечу и сказал: «Привет, Бурганов! Конечно, это возможно, и даже хорошо!».  До сих пор эта фраза звучит у меня внутри как живой его голос, и я счастлив, что этот кумир нашей молодости в этот переломный момент драматических сдвигов в искусстве оказался рядом со мной и поощрил меня.